Благотворительность. Мысли вслух
Пост от нашего гостя
Анна Геращенко,
волонтёр дома-интерната для детей-инвалидов, автор детских книг, имеет высшее медицинское образование
Пишу то, что уже давно вертится в голове и просится на бумагу.
Моя точка зрения может не всем понравиться, но эти мысли возникли не на пустом месте.
Немного о себе
Чтобы раскачаться и написать задуманное.
Очень долго хотела помогать. В 5 лет задумалась о детях, живущих в детском доме (проходила мимо такого и спросила у мамы, что за детский сад за забором). В более зрелом возрасте, сама став мамой, искала в интернете разные статьи о благотворительности. В 2007 году села искать в очередной раз. Случайно попала на статью о детском доме для детей-инвалидов. Пропала. Думала только об этом. С чего начинать, не знала. Оглядываясь назад, понимаю, что совершила нереальное. Слезы в подушку. Поездки на поездах и в маршрутках с тяжелейшим чемоданом, набитым деревянными игрушками и книжками. Поездки эти – за тридевять земель (один интернат спрятан в глухой степи, другой — буквально посреди леса). Добирайся, как хочешь. Ночные вокзалы и ожидание утренних маршрутов. Сборы денег у знакомых, знакомых знакомых и незнакомых. Достала, наверное, всех. Даже собственных родителей, детей и мужа. Непонимание, неприкрытая раздраженность персонала интернатов. Стоило?
Стоило. Оборудованные игровые комнаты вместо их отсутствия. Разукрашенные, яркие палаты вместо унылых стен. Десятки единиц доставленного из-за границы адаптационного оборудования. До десятка нанятых воспитателей. Десятки поставленных на ноги, до того лежачих детей. И — Дом! Настоящий семейный дом для мальчишек-колясочников! Они не будут жить в интернате больше! У них — СВОЙ ДОМ.
Что-то о себе получилось как раз много.
Но это не похвальба. Где-то ты – паровоз, тянущий за собой всех. Где-то – связующее звено. Где-то – всего лишь статьи в интернете, которые заставляют других плакать, приезжать за тридевять земель или спонсировать проект. Ведь на каждом самом маленьком этапе – десятки реально помогающих людей. Тот бесплатно что-то привез, тот подарил, тот скидку сделал, тот деньги дал, тот знакомым ссылку бросил, тот на машине довез, тот перевел на английский, тот в свой отпуск приехал, чтобы ухаживать за детьми. Это команда людей, которые могут никогда не увидеть друг друга. Многие в разных странах живут. Это настоящие друзья.
И вот мысли. О помощи
Которые появлялись, но все не было времени собрать их вместе.
Некоторые говорят: я очень хочу помогать. Или говорят: вот у меня есть подруга, она так хочет помогать, позвонишь ей? Как правило, такие люди не помогают. Они, скорее, просто живут с мыслью, что хотят помогать. И даже делают какие-то первые шаги. Но это ненадолго. И это нормально. Это нормальные, хорошие люди. Потому что сама по себе помощь не говорит ни о чьей хорошести. Мотивы у помогающих бывают очень и очень разные. Поэтому я с пониманием отношусь к таким людям, единственный их недостаток — это то, что они занимают много времени.
О «маленькой» помощи
Многие думают, что помочь они смогут только, когда станут богатыми. Искренне удивляются, когда оказывается, что сумма в 50-100 грн действенна. Среди меценатов есть такие, которые звонят и извиняются!!! За то, что перечислили, по их словам «только 100 гривен». Не бывает маленькой помощи. Директор одного интерната как-то сказал: «Знаешь, я как-то сел и подсчитал. За два года вы помогли на 140 тыс. грн, а фонд миллионера на 100 тыс.грн.» И я помню, что бОльшая часть всей суммы была как раз сложена из пожертвований размером до 300-500 грн.
О действенной помощи
Поехала знакомиться с одним интернатом. При входе в палаты волосы вставали дыбом, так запущены были в нем дети. Лежащие маленькие комочки, мало напоминающие живые существа. А в окне мне, стоЯщей, была видна роскошная игровая площадка — подарок богатых спонсоров. Весь банальный цинизм состоял в том, что дети не могли воспользоваться этой площадкой. Они даже видеть ее не могли. Хотите помочь? Пожалуйста, делайте это с умом.
Кому надо помогать
Недавно позвонила мама ребенка. Он парализованный. Она хотела бы отдать его в интернат. Поскольку сил растить — уже нет. Она спросила: не бьют ли там детей и меняют ли им вовремя памперсы. А я ей ответила, что не бьют. Памперсы меняют. Но знаете, его положат в кровать, и кормить — парализованного! – будут за 5 минут. И кроме потолка он больше ничего в этой жизни не увидит.
Я подумала о том, как легко найти средства для помощи интернату. И сколько денег туда вбухивается и государством, и спонсорами. И о том, что лучше помочь одной маме и ее ребенку, чем потом помогать сотне воспитанников детского дома. Потому что никто никогда не заменит ребенку мамины руки. Но, к сожалению, наше общество жалеет сироток, и с какой-то изощренной жестокостью относится к таким матерям. Дескать, решила оставить — твои собственные проблемы. К слову, мама получает на такого ребенка до 300 грн. пособия по инвалидности, в то время как государство тратит на его содержание в интернате от 4 до 5 тыс. грн. ежемесячно (по самым скромным подсчетам).
Что касается здоровых детей-сирот. То, я считаю, что единственная реальная помощь здоровому сироте — это усыновить его. Как писал бывший воспитанник детского дома: «Под Новый Год я получал по 17 библий и несколько кульков конфет в подарок от благотворителей, но когда вышел из интерната, как и большинство моих друзей из интерната, скоро очутился в местах заключения».
Каким интернатам помогать надо
ХОРОШИМ! Если по отношению к интернатам применимо это слово. Приезжаешь в один, за тридевять земель, и в нем – директор со светящимися глазами рассказывает и показывает комнаты, где плетут, вяжут, шьют, закрывают варенье, учатся готовить, где есть компьютерные классы, пусть даже с плохонькими компами. И на каждой стене висит список благодарностей с фамилиями благотворителей. А в уютных комнатках – работы детей: тот вышивает сложнейшие портреты, а другой — мастер по бисероплетению. И все это — мальчишки, и все это — с умственной отсталостью. У меня есть их адрес (если кому-то захочется помочь).
И на мой взгляд, (недавно эту мысль озвучили ещё несколько единомышленников): нельзя помогать бедным интернатам.
Приезжаешь в такой (в похожем глухом месте), а здесь…убогость и гробовая тишина. Дети физически и умственно здоровые во время каникул сидят в классах, сложив руки на партах. Даже если во дворе стоит подаренный меценатами теннисный стол. Телевизор или компьютер не помогут. На фотографии все будет выглядеть здОрово, даже детей поставят вокруг, а по сути, их жизнь — кошмар, реализованный ментальностью и непрофессионализмом директора. Единственная помощь — усыновлять этих детей. Либо помогать регулярно, системно: кадровыми вопросами, организацией кружков, экскурсий, семинаров.
Отдельная совершенно тема, это то, чем занимаюсь я — интернаты для детей-инвалидов и психоневрологические диспансеры. Атавизмы советской эпохи, которые не изжили себя, а продолжают существовать. Очень бедно. Очень страшно. И помощи там, особенно в диспансерах для взрослых, крайне мало. А ведь туда поступят через время те дети-инвалиды из интернатов, которым волонтеры помогают, и чья жизнь постепенно более-менее налаживается. Все-таки к детству больше внимания (и это логично).
О видимой и невидимой помощи
Звонят голландцы. Они насобирали 5 тыс. евро. И хотят непременно помочь. Просят дать список нужд, на что можно потратить деньги. И ты понимаешь — трам-та-ра-рам — что эти деньги, если не впустую, то практически ни на что.
Потому что реальные нужды — это человеческие руки, головы и сердца. Это то, что не смотрится на картинке. Это не телевизоры и не музыкальные центры, которые так приятны взору благотворителей. 12 тысяч гривень (т.е. реально голландцы насобирали на 4 воспитателей)— это годовая зарплата человека, которого ты можешь нанять, чтобы он ходил к детям и занимался с ними бисером или глиной, или рисовал, или водил гулять. То есть — вкладывал в них часть себя, своей души. Но для этого ж надо, во-первых, съездить в интернат, договориться с директором и персоналом, пустить слух о наборе на работу; во-вторых, провести собеседование; в-третьих, снабдить материалом для работы (остатка с собранной суммы хватит); в-четвёртых, контролировать и интересоваться результатами работы на протяжении всего года. И получается, что главная помощь — она требует не столько денег, сколько времени на поездки и общение, невидимых и никем не оцененных усилий, а результаты — их как бы тоже нельзя пощупать. Это всего-навсего детские глаза, которые светятся, когда дети демонстрируют свою собственную работу, свое «ЭТОЯСДЕЛАЛ!». Вместо стеклянных сфер, втыкающихся в кровавое месиво на телеэкранах.
О государстве
Вчера стерла этот параграф. После общения с чиновницей высокого ранга. Человек с большим сердцем. Побольше бы таких.
Но при разговоре возникло ощущение того, что и власть как-то беспомощна. Все закручено в один узел. И никто не знает, что делать и с чего начинать (это мы говорили о ситуации с домами для детей-инвалидов).
И вопрос денег. Сколько денег. Боже мой. И большая часть всех государственных трат — это зарплаты персонала.
О волонтерах
Как я не искала некоей общей объединяющей всех этих людей черты — найти ее не смогла. Волонтеры бывают разные. Чаще всего волонтерами становятся студенты или мамы в декретном отпуске. Ученые говорят, что во втором случае «виноват» гормон окситоцин, который вырабатывается у женщин после родов — он вызывает не только привязанность к малышу, но и повышенное чувство сострадания.
Одни волонтеры — достаточно обеспечены, другие — живут очень скромно. Некоторые приходят в волонтерство после сильного потрясения в жизни: болезнь или смерть близкого.
Другие идут к этому на протяжении всей жизни — так или иначе, помогая всем вокруг. Одни, для того, чтобы иметь возможность самореализоваться и ради общения. Некоторые, наоборот – наобщались и насамореализовались вдоволь, но ощущают некую пустоту. Есть верующие, есть атеисты. Мужчины и женщины, бездетные, растящие в детей одиночку или представители многодетных семей. Одно могу сказать точно — никто из них никогда до конца даже самому себе не ответит на вопрос: «Зачем ты это делаешь». Это как спросить: «Почему тебя так тянет к Интернету каждый день».
О благотворительных фондах (не созданных олигархами)
У многих в сознании прочно укоренено — фонды, это враждебная структура либо отмывающая деньги, либо зарабатывающая их на чужом горе. На самом деле: фонды — это закономерная эволюция волонтерской деятельности. Люди, которые начинают кому-то помогать или решать проблему, которая их сильно волнует (будь-то наркомания, мусор или бездомные собаки) со временем не могут не объединиться в организацию. Во-первых, осознаешь, что любая социальная проблема — лишь видимая часть отлаженной системы. И если ты вовремя не бросил – на ее решение уходит все больше времени и собственных финансовых трат. Ведь благотворительность выливается в копеечку: телефонные разговоры, транспортные расходы, пересылка вещей и почты, аренда склада или помещения, печать и распространение агитационных материалов, расходы на акции, канцтовары и пр. и пр. Все по мелочи складывается в большие деньги, которые ты к тому же и не зарабатываешь. Решая проблему, ты не можешь не взаимодействовать с органами власти и на вопрос: а вы кто собственно такой, чтобы интересоваться, ты понимаешь, что лучше ответить: я – представитель такой-то организации, фонда, чем просто назвать свое ФИО.
К сожалению, непонимание этого и боязнь того, что фонд потратит часть денег на себя, является причиной крайне низкого числа подобных организаций, большой текучки в них (многие волонтеры, которые хотели бы тратить больше времени на помощь, со временем уходят либо значительно сокращают объемы своей работы). А это недополученная кем-то реальная помощь.
Обделенные
Сейчас в основном, слышно о помощи сиротам и онкобольным. К счастью, всё больше и больше. А ведь ещё лет пять назад онкобольными в Харькове, помню, занимались преимущественно иностранцы и жаловались, что нет наших, украинских помощников. Сейчас же и врачи отделения, где лежат дети с лейкозом, говорят, что приходят часто молодые ребята, спрашивают, чем помочь. Здорово. Тема у всех на слуху. Но вот о чём не слышу нигде, так это о помощи ожоговому детскому отделению, о помощи детям, чьи семьи оказались в кризисной ситуации, о детях, страдающих от жестокого обращения и о помощи психоневрологическим отделениям для престарелых. Пока, видать, некому говорить об этом.
Также совсем нет темы о детях, живущих в глухих селах. Да, они живут в семьях. Но именно в селах распространён алкоголизм и отсутствует инфраструктура плюс бедственная экологическая ситуация. Именно там сейчас процветает детская наркомания и алкоголизм, начиная с самого раннего возраста. Не забуду, как в одном из интернатов, когда мы из служебной квартиры выходили с мячом и теннисными ракетками, чтобы идти играть с сиротами, дети персонала, увидев нас, попросили оставить им мяч поиграть. Потом уже играли все вместе. Им тоже нужно внимание.
О чем не принято говорить
Инна, сотрудница фонда, рассказывала: «Если кто-то дает деньги на ребенка, то эти люди всегда говорят «Спасибо». И для меня это так же странно, как и то, что я редко слышу это слово от принимающих помощь».
Также не все дети в интернате вызывают у тебя позитивные эмоции.
Просто нельзя идеализировать тех, кому помогаешь.
И тех, кто помогает, нельзя идеализировать, кстати, тоже.
И там, и там — обычные люди, со своими недостатками.
Иначе неизбежно эмоциональное выгорание от первых и разочарование от вторых.
И самое главное, как мне кажется (быть может, это очень спорный вопрос), что предоставление помощи, как действие, более важно и нужно помогающим, чем принимающим ее. Лично мне так радостно наблюдать эволюцию меценатства в нашей стране, когда не только увеличивается число желающих помочь, но и качественная сторона меценатов. Люди не просто дают деньги или приезжают с подарками на праздники — они вникают в суть проблемы, ищут новых спонсоров и пишут заявки о помощи организациям, привлекают коллег и чиновников. И когда я вижу это — это дает надежду на то, что не все потеряно в нашей стране, которую многие считают безнадежно больной.